"Однажды я нашел на нарах под соломенным тюфяком прилипший к нему обрывок старой газеты - пожелтевший, почти прозрачный. Это был кусок уголовной хроники, начала не хватало, но, по-видимому, дело происходило в Чехословакии. Какой-то человек пустился из родной деревни в дальние края попытать счастья. Через двадцать пять лет, разбогатев, с женой и ребенком, он возвратился на родину. Его мать и сестра содержали маленькую деревенскую гостиницу. Он решил их удивить, оставил жену и ребенка где-то в другом месте, пришел к матери - и та его не узнала. Шутки ради он притворился, будто ему нужна комната. Мать и сестра увидели, что у него много денег. Они молотком убили его, ограбили, а труп бросили в реку. Наутро явилась его жена и, ничего не подозревая, открыла, кто был приезжий. Мать повесилась. Сестра бросилась в колодец. Я перечитал эту историю, наверно, тысячу раз. С одной стороны, она была неправдоподобна. С другой - вполне естественна. По-моему, этот человек в какой-то мере заслужил свою участь. Никогда не надо притворяться."

В кромешном мраке. Даже в нем проскальзывает небольшой тусклый свет. Будь - то свет луны или свет с окон многоэтажных домов. Свет фонарей, под которыми можно спастись от темноты. Тьмы, которая медленно, но верно забирает в свои цепкие владения, где нет выхода. Где все двери закрыты и одна крохотная мысль о спасении может привести к расстройству личности, паранойи и нескончаемому сумасшествию. Гаснут фонари. Пропала та дорога, сопровождавшая некогда. Провожавшая в дали беззаботные. Свет в окнах постепенно меркнет, а затем и вовсе пропадает. Луна прячется за облаками и не спешит выходить обратно. Она устала. Ветер завывает, но вскоре и он замолчит. Бесконечная тишина длинною в вечность. Седые волосы опадают, остаются следом на темном полу, образовав путь такой же бесконечный что и молчание. Единство мыслей сводят с ума, образовав черную дыру в сознании, неумолимо всасывающую в себя всю информацию, которой некогда можно было обладать, использовав в будущем. Будущее. Отрезок времени. Очевидная вещь, которая произойдет с тобой в тот или иной, определенный момент. Не ожидая того, она оказывается тут. Настоящее. А путь не заканчивается как и время, которое затаилось и летит быстрее пули. Оно, как тот лукавый хитрец, выжидающий нужный момент. Тьма сопровождает, время поджидает. Путь не заканчивается. Свет не помогает. Жизнь постепенно тело покидает.

Представь то, как ты наносишь тысячу ударов ножом в тело, в голову, в ногу, в руку, затем в спину, в шею. Бурлящий, раздирающий на куски адреналин от одной мысли. Настоящая неугомонность в глазах, немыслимая сила, которую, казалось бы, невозможно остановить. Будто тряпичную куклу пронзили тысячью игл. Картина, запятнанная кровью ни в чем невинного существа. Быть может человека. Амбиции которого могли бы изменить мир, но которые уже не увидит никто. Некто. А что по ту сторону солнца? Восходящего в небо, освещающего все вокруг. Ослепляя. Дурманящий запах утра. Как пахнет утро? Точно не разлагающимся телом, недавно обрекшим покой вечный, где непонятно что правда, а что вымысел. Умой свой стыд, свои попытки. Смой гримасу отчаяния и нескончаемого ужаса от тех последствий, которыми ты себя нарек в ту самую минуту, как нанес первый удар по тому, кто этого не ожидал. Сними маску безумия. Она затащила тебя туда, откуда выхода не сыскать. Останется, как свинье, нанести клеймо. Добро пожаловать в армию, салага. Убери труп, ложись спать. На той стороне солнца покоя ты не сыщешь вовсе.

Слизывай жир со своих губ, где таится стая мертвых опарышей, пожирая твою душу и тело изнутри и снаружи. Схвати ту воровку, что отчаянно пытается своровать все твои вещи и сбежать. Схвати. Схвати ее за горло, ударь головой в пол. Заставь молиться и сожалеть о содеянном. Отче наш, укажи путь той безмолвной деснице, прячущейся за углом, ожидая добычи. Заставь её страдать. Выпусти все внутренности и принеси в дар во славу смертоносным свиньям - мясоедам, ожидая порцию другую свежей мертвечины. Заблудшая душа будет блуждать до тех пор, пока не обретет покой. Нам этого не нужно. Она должна гореть, гореть пламенем вечным. Орать в агонии. Попроси помощи. Мы все ждем помощи. Иерарх позже отпустит все твои грехи и примет в то место, где вечный покой царит. Темнота накатывается на глаза. Вот он! Несусветный конец! Забери свои находки себе в могилу, тебя все равно не вспомнит и тот, кого ты когда - то взрастила. Он будет счастлив, узнав о том, что произошло. Как руки сжали горло, словно хищный удав схватил свою жертву. Он сегодня отобедает. Пропало время. Оно ушло к тому, кому оно нужнее. Схвати в свои цепкие лапы этот момент. Прими в дар возможности и иди восвояси. Навстречу неустанной судьбе, что смотрит на тебя пристально, когда ты спишь. Она ласкает, жалеет. Ведь только ей известно то, что будет дальше.

Озабоченный идеей как можно скорее избавиться от этой надоедливой суки, он и не заметил, будто войдя в мимолетный анабиоз, уже во всю резал её глотку с большим энтузиазмом, перерастающий в безумный фанатизм, что проникал в его тело, словно тысяча мелких паразитов, пожирающих мертвую человеческую плоть, разлагающуюся в недрах земли. Кровь брызгала во все стороны, а крик постепенно стихал и уже мертвая тишина воцарилась в комнате на несколько секунд. Вскоре её потревожили звуки затупленной, проржавевшей пилы, а на уме взыграла песня:
"Мистер Дрема, пришли же мне сон,
И пусть он будет сладчайшим из всех..."
Мертвая голова украсила своим непревзойденным видом небольшой кофейный столик, напротив которого сел джентльмен. Право его, он закурил сигарету и заулыбался. Она ведь красивая такая, глаз не отвести. А вот теперь да, намного лучше стала. Замолчала, навсегда замолчала. Женщина, достойная, чтобы быть идеальной, единственной среди всех. Неповторимой. Недолго думая он встал, повернув её голову так, чтобы та смогла наблюдать танец с обезглавленным телом красавицы. Она заслужила его. Лорейн грациозно двигалась. Её холодная левая рука стеснялась приобнять мужскую талию, от чего она просто висела. Вторую же держал тот джентльмен, движения которого были достойны настоящего мастера. "Ох, Лорейн, и почему же раньше тебя не встретил я? От чего же ты так поздно появилась? Моё сердце не простит мне никогда, но будь я проклят! Ты сильно провинилась!"
Ярость, проникшая во внутрь, заставила откинуть мёртвое тело прочь. Оно упало так, словно маленький ребенок откинул свою куклу, но тот, чья улыбка с лица не сходила, не спешил подобрать игрушку. Он сел обратно, продолжив свой вечерний ужин.
"Пам пам пам пам. Мистер дрема, пошли же мне сон,
И пусть он будет освещен блеском пары ясных глаз..."
Обделена тем сном осталась ночь, о котором так мечтал безумный, но улыбка не сходила. Та была всегда при нем.

Блаженный запах кофе, распространившийся на всю комнату, очаровывал. "Как в той рекламе." - думал он. Тело Лорейн все еще лежало на полу. От него начала исходить вонь. Тошнотворная, мерзкая. Ненароком хотелось блевануть, да нечем. Разве что желудочным соком и внутренностями заодно. Аромат напитка портился, а от тела нужно было избавляться, но не сейчас. Голова лежала все там - же на столе. Рядом с ней ещё одна чашка с кофе да завтрак из свежих фруктов и одной глазуньи. Лорейн была не сильно голодна. Она вообще ни в чем не нуждалась, но тот безумец, что не так давно убил её, особо этого не замечал. Он смаковал напиток даже не подозревая о том, что красавица уже давно мертва. Она молчала и его это устраивало. Не устраивал лишь запах.
Недолго думая, он отнес тело в ванну, не сумев все - же вынести "аромат", исходящий от тела девушки. Включил воду и начал намывать его. "Ох, Лорейн, Лорейн, натрем тебе мы спинку. Вонь исчезнет в миг и тело освежится, сможем петь плясать и целый день резвиться." Голову он мыть не стал. Она продолжала лежать на столе неподвижно.
Середина дня. Тишина охватывала всю квартиру. Уже чистенькая Лорейн была одета и лежала на кровати, безумец сидел рядом с ней, выкуривая последнюю сигарету.
"Вот как ты думаешь, детка, как мне заполучить желаемую должность? Столько людей борются за нее, в том числе и ты боролась. Неужели мне придется идти по головам всех тех людей, что окружают меня на работе? Что? Ты думаешь, что стоит эти головы отрезать? И я так думаю, что уж тут поделать. Начнем, пожалуй, с Джека. Хитрый парень, словно пес, рвется за добычей. Боссу зад вылизывает активно да так, что кажется, будто язык его там застрял навсегда. Этот - то язык ему я и подрежу! На пути к мечте заветной никто не сможет встать. Я буду лучше всех и остановить меня никак! Ладно, пора на работу."

Суматоха распространилась на весь офис, когда дошли вести о том, что Лорейн бесследно исчезла. Паренек же сидел да насвистывал какую - то непонятную мелодию, которую, вероятно, придумал сам. Нашего героя заботило лишь то, как теперь заманить малышка Джеки. Прыткий засранец не особо шел на контакт и нужен был план.
Мысли прервали копы, заявившиеся в отдел на допрос сотрудников. Небольшая комната, стол, два стула. Напротив темнокожий коп сидит. Смотрит. Разглядывает что -то в безумном ублюдке, но и подозревать не может о том, что произошло не так давно:
- Так, ммм, Мэлл Киднесс, значит?
- Точнее некуда, сэр.
- Вы ведь в курсе о внезапной пропаже одной из ваших коллег Лорейн Моррис?
- Да, весь день трубят об этом. Как же тут не в курсе быть.Ужасно. Надеюсь она в порядке.
- Один из сотрудников вашего офиса заявил, что вы были в месте с Лорейн два дня назад в баре.
- Да, мы пропустили по стаканчику и я посадил её в такси, а сам направился домой. А что?
- Она пропала уже на следующий день, мистер Киднесс.
- Так, стоп. На что вы намекаете?
- На данный момент, сэр, вы единственный подозреваемый. Вы были последним, кто видел её перед тем как она пропала. Не желаете в чем - то признаться?
Гнев закипал в жилах и вот - вот должен вырваться наружу.
- Мистер Киднесс, я вас спрашива… - голос прервался. Мэлл бросился на полицейского с неимоверной яростью, подобной дикому зверю. Он схватил его за горло и начал душить:
- Заткнись! Умолкни, ублюдок! Лорейн стало лучше! Никуда она не пропала, ведь теперь она свободна! Она замолчала и больше никто её не услышит также, как и не услышат тебя!
Полицейский уже начал терять сознание, но Мэлл ослабил хватку. Он быстро достал нож и начал резать горло, закрыв бедняге рот, дабы тот не кричал.
- Ты не сможешь встать на моем пути. Ты умолкнешь… навсегда. - шепотом произнес Мистер Киднесс.
Некогда чистая комната в миг была залита и запачкана кровью полицейского. Сопротивление постепенно подавлялось и наступила мертвая тишина.

Родился я в тысяча девятьсот девяносто пятом году в городе Колпино. Далее переехал в Санкт - Петербург. Жил с отцом, мамой и бабушкой. Семья была бедной. Отец работал грузчиком на складе, а мать, бросив школу после восьмого класса, пошла в торговлю на палаточный рынок. Бабушка работала вместе с ней. О раннем детстве я ничего особо не помню, но судя по фотографиям, жизнь протекала крайне скудно, в нищете. Раз за разом мою семью накрывала безнадега, от которой они избавлялись с помощью алкоголя. В последствии этого возникали конфликты, перерастающие в многочисленные побои. Страдала, конечно же, мать, но проглатывала все это только потому, что сильно любила отца. Даже в тот момент, когда папа хотел уйти к другой женщине, маме удалось его удержать в семье. Мне тогда было всего три года и, может быть, было бы лучше, если бы она смогла его отпустить тогда.
В последствии отец начал пить еще больше. Часто задерживался на работе, а иногда вообще не появлялся. Бывали положительные памятные моменты, которые все чаще портились тем, что оба брались за алкоголь и тот миг напрочь пропадал и превращался в очередной конфликт. Иногда дело доходило до абсурда и мне приходилось наблюдать за спящей матерью, которая наглоталась таблетками, попутно запив это дело алкоголем, проверяя, дышит она или нет до тех пор, пока не вернется бабушка. А иногда мне удавалось останавливать драки.
Сам я под горячую руку никогда не попадался. Максимум бабушка могла запугивать меня мокрым полотенцем по пятой точке.
Мне почему - то хочется верить, что несмотря на все то, что происходило между отцом и матерью, они все же любили друг друга, когда - то. Хочу верить в это, но не могу вспомнить ни одного положительного семейного момента.
Во втором классе отец все же ушел из семьи, переехав обратно в Колпино к своим родителям. У него появилась другая женщина, которую по - началу он всячески пытался скрыть. Это был сильный удар не только для меня, но и для моей матери. Моя успеваемость резко снизилась, а мама подсела на антидепрессанты. Как - то раз, вернувшись к нам домой за вещами, отец хотел увезти меня с собой. На моих глазах происходил переломный момент, который определял моё дальнейшее будущее. Остаться с мамой или уехать с папой. Признаться честно, всем сердцем я желал уйти с отцом. Он протянул руку со словами: "Сынок, поехали со мной на пару деньков к бабушке с дедушкой." И на тот момент я хотел сказать "да", но я увидел маму. Она стояла у двери, плакала и смотрела на меня. Я не мог себе позволить оставить её одну. Я не мог поступить также, как поступил моей отец. "Но я люблю вас обоих, пап, останься, помирись с мамой."
В последствии, каждые выходные отец забирал меня к себе. Мама была не против. Между ними иногда происходили мелкие ссоры, от которых тяжелее приходилось матери, чем отцу. Периодами у нее возникали истерики, которые, впоследствии, перетекали в алкоголизм.
Я же начал стараться учиться лучше, повышая успеваемость. Мама помогала. Она всегда говорила, что в будущем никто не сможет мне помочь, что мне придется самому добиваться поставленных целей, что я должен учиться для того, чтобы суметь достичь успеха и не повторять тех ошибок, которые совершили они с папой. Это мотивировало меня, поэтому учеба стояла всегда на первом месте не смотря ни на что.
По истечению времени отец все реже забирал меня к себе. Позже я познакомился с его новой девушкой, которая потом стала новой женой. Постепенно мы теряли контакт друг с другом и перестали видится, лишь изредка созваниваясь по телефону. В определенные моменты, когда была возможность встретиться, у меня появлялись свои дела, свои проблемы и времени уже не хватало на встречи. Я взрослел.

Сидя на улице у черного входа в ресторан, наблюдал чуднейшую картину. Группа узбеков пинали мяч друг дружке. Такой активной игры я давно не видел. Правда, толстячку, стоящему левее всех, мяч перепадал очень редко, от того бедняга стоял и грустил, дожидаясь очередной подачи. Зато худенький и прыткий, словно понос у кишечно-больного, виртуозный "Хафиз" только так отбивал подачи с максимальным чувством мастерства. Другой, в оранжевой кофте стоял в тапочках и вечно их терял при попытке отбить неуловимый мяч "возмездия". Этот темнокожий джентльмен за своим тапком бегал чаще, чем за мячом. В общем, ребята просто решили выйти из своих гаражей, где живут, поиграть в мяч. И сижу я, в кителе, воняющий едой и сидящий в телефоне. В телефоне. А ведь я бы мог вполне себе пойти и сыграть с ними. Я даже немного завидую той простоте, которой обладают конкретно те люди. Им ведь нахуй не упали ни смартоны, ни тем более интернеты и прочая ебала. Они, блять, просто вечером выходят играть в мяч. Как когда-то выходили мы совсем юнцами во двор. Тогда нам даже не нужно было искать повода, чтобы выйти на улицу. Мы просто выходили, брали палки наперевес представляя, что это винтовка охуительного калибра, искали воображаемых противников и искореняли. Вызывали на подмогу друзей с соседнего подъезда, а там-то уж, ох, не просто битва, там уже настоящая война неебического масштаба. Прискорбно. Да и хуй с ним. Затушил сигарету, допил лимонад и пошел дальше работать.

Кстати, солнышко сегодня днем было просто великолепным. Будто бы я превратился в нежный кусочек сливочного масла.